Некоторые духовные учителя тибетско

News image

В русле северного буддизма сложились представления о Шамба­ле, прибежище богов и ...

Далай-лама написал книгу о Тибете п

News image

В 16 в., когда основанная знаменитым проповедником Цзонхавой (1357–1419) буддийская шк...


Борис Гребенщиков о религии
Учение буддизма - Буддизм в странах мира

борис гребенщиков о религииДанная заметка знакомит нас с интервью о религии, которое выдавал Борис Гребенщиков. Буддизм – его ли это религия и что же он предпочел?

Борис Гребенщиков: Я думаю, что у всякого школьника некомфортность, неудовлетворенность собственной жизнью и в сто раз более жизнью опекунов и находящимся вокруг миром есть практически постоянно. Во мне это чувство было заложено изначально, и меня с такой степенью доставала жизнь находящегося вокруг мира, что, как скоро мне было лет десять-двенадцать, я уже твердо знал, что реальная жизнь обязана быть абсолютно не такой, как то, что мы пристрастились считать жизнью. «Ребята,— мыслил я, — по-настоящему все не так, вы обманываете и себя, и меня» Выход я обнаружил в «Битлз».

Когда я услышал их музыку — это было в 64-м году, — меня дословно пробило. Из нее била ключом — в том числе и не духовность, а настоящая жизнь, реальная энергия. Тогда уже я взял в толк, что это, выражаясь обычной мне и уже буддийской терминологией, чистая территория, т.е. настоящая жизнь, в отличие от довольно грязной массой условностей иллюзии, коию мы обыкновенно берем на себя за жизнь. С тех пор я не имел вопросов про то, что мне ближе всего, и просто необходимо было сыскать ключи к тому, что есть в музыке. Так как дело не в «Битлз», не в рок-н-ролле и нс в гитарах, ну а в том, что за этим лежит. В том, что вызывает во мне чувство искренности

В. С: В настоящий момент вы уже достигли такой истинной жизни?

Б. Г.: Ни в которой степени, потому что во мне еще довольно собственной своей грязи, коей, дабы вывезти, хватит на немало грузовиков. Хотя при всем при этом я довольно твердо понимаю, что реальная часть меня, истинное «я», возможно заявить, Будда либо Христос во мне, — все время присутствует в верном соотношении с миром, и мне необходимо лишь подтянуть прозрачную часть. Как ведомо, как скоро Будда достиг состояния просветления, первое, что он заявил, было: «Господи, они же все Будды» У меня это чувство было с детства. Я не имел возможности ручаться за всех, хотя насчет себя знал, что со мной все в порядке. И всю остальную жизнь через разные философские системы, религии — все, что попадалось мне от духов до кельтов, — я просто искал название и обоснование тому во мне, что «все в порядке»

В. С.: Отчего так в результате вы пришли к буддизму?

Б. Г.: Я незамедлительно устрою ремарку, что слово «пришел» имеет в виду, что я все время куда-то шел, а я никуда не шел. Я как сидел, но и сижу. Просто периодически в мои руки попадает свежий набор слов, коий еще наиболее наверняка поясняет все насчет собственно меня.

Когда я лишь обучался писать песни, мне, естественно, было любопытно, откуда они берутся. И то, что Харрисон со всей собственной категорией отправился в Индию, словно было символом, где необходимо искать. Мы с приятелями начали раскапывать все, что было доступно: начиная с книг по индуизму, тогда уже еще на детском уровне, а после этого до наиболее серьезных вещей, основная масса из коих было на английском языке (слава богу, читать я более-менее умел) Это был неосознанный процесс — так как во всем мире как говорится основная масса вещей неосознанны. Половина песен, раз не более, у меня также неосознанна, хотя я словно знал, что так нужно. Спустя пятнадцать лет я взял в толк, отчего мне так было нужно, и и уже получаю грандиозное наслаждение от этого.

Например, как скоро в 78-м году мы делали обложку для нашего первого альбома «Все Братья-Сестры», я где-то заметил скульптуру Будды и принял решение, что она непременно обязана быть в центре обложки. И мы изготовили эту фотку: 2 человеческих силуэта, а посередине скульптура Будды. Я об этом абсолютно запамытовал, а не так давно заметил эту обложку и думаю: все неплохо, все сложилось. Реально первым мне был дзэн-буддизм. Не имею возможности заявить, что довольно знал его, хотя сама идея была вроде абсолютно ясна. Относительно дзэнской практики, естественно, мне было до неё далеко, и взамен этого был рок-н-ролл, что в некоторой степени также дзэн-буддизм. Не лишним будет заметить, что, так было практически постоянно: всякую духовную практику мне заменял рок-н-ролл до того времени, покуда мне не стало требоваться что-нибудь еще.

В. С.: Какое место в вашей жизни занимает православие и отчего вы от него ушли в настоящий момент?

Б. Г.: Начиная ориентировочно с 83-84-го года я серьезно открыл для себя православие и на некое время задвинул в угол собственные оставшиеся устремления. Я принял решение узнать, что это это, а после этого сравнивать. И был увлечен и все еще увлечен необыкновенной красотой православия и гармоничностью его в России.

Хотя, занимаясь православием, я не переставал исследовать и прочие вещи, например немало магических техник. Хотя обнаружилось, что они меня просто не интересуют. Прожив год в Нью-Йорке, год в Лондоне, я имел доступ к грандиозному числу книг и пропустил через себя достаточно многое. Также, у нас с супругой есть довольно ближайшая подруга — городская шаманка. Она познакомила меня с философией североамериканских индейцев, — она стала гидом во большом колличестве существенных мне вещей, я в том числе и от нее некие посвящения получал.

Я не имею возможности назвать себя чисто православным человеком, так как я не имею возможность позволить себе великолепие заявить, что я мудрый и верный, а вы все дети — дураки. Таковое, что практически постоянно возмущало меня в православии. То, чего нет ни в Свежем Завете, ни в Писаниях первых святых. Лишь в ходе длительного врастания православия в жизнь, тестирования его государственностью было замечено то, чего ни разу в нем не было:'«Мы правы — все оставшиеся не правы» У меня есть возможность доказать это сотней примеров из Евангелия, из деяний и писания апостолов. А это, по моему мнению, оскорбление себя самого и прочих. И я, откровенно говоря, практически постоянно знал, что я более рамок, в коие казенное православие меня загоняет насильно. Однако я не имею возможности заявить, что я ушел от православия либо перешел его. Я думаю, что православие невозможно перерасти. Просто оно подходит для своеобразного вида людей, к коим принадлежит, скорее всего, немалая часть русского народа. Удается так, что оно живет во мне, хотя мне необходимо немного наиболее тонкое, наиболее острое, наиболее действенное оружие. Христианство, по моим собственным чувствам, — отчего князь Владимир его и облюбовал для Российской Федерации — устоялось поскольку ситуация Российской Федерации довольно заполнена насилием от этапа принятия христианства до теперешнего времени. И в той форме, в какой мы его знаем, выдает сильное утешение всем. И еще выдает вероятность трудиться с людьми, коие несчастны и получили травмы и коие лично делать ничего не станут. Им необходим наружний бог — наружний утешитель, к коему у меня появится возможность склоняться в всякую минуту, дабы он им реально помог. Православие выдает этих утешителей, выдает реальную поддержка, выдает абсолютное утешение и надежду на избавление от страданий. Относительно святых, я не сомневаюсь, что то, в чем находился, заявим, святой Сергий либо Серафим Саровский, есть чистая территория. Она и описывается так недалеко к ней, по возможности. Это только мои собственные чувства, подтвержденные особым мистическим навыком. И я не имею сомнения, что все святые наши потому и святые, что оперировали этим. Я решителен, что эта вся святость, силе — не слова, а присутствуют по-настоящему. И они в добром здравии, разговаривают, могут помочь, выделяют все, что необходимо во всем мире. Хотя путь отрешения от мира, путь аскезы с двадцатилетним затвором в монастыре — наверняка не мне. Я все время входил в противоречие с этим. Мое существо настятельно просит неких вещей, коие выходят за рамки предписанного православием. У меня очень немало собственных желаний, дабы быть святым, очень немало вещей крайних, пограничных. В следствии этого в результате меня мои православные основы привели за ручку к Ваджраяне и передали с рук на руки, как ребенка. «Он неплохой, хотя возьмите-ка его, так как смахивает, что он ваш» Я продолжаю претерпевать глубочайшую любовь к православию, хотя понимаю, что это не та система, коия имеет возможность мне разрешить высказать себя целиком. Мне недостаточно совокупного страдания. В. С: На самом деле, в буддизме главное место занимает концепция не страдания, а сострадания. В чем вы cамостоятельно видите это сострадние для себя? Б. Г.: Я немало мыслил по данному предлогу. В русском языке страдание и сострадание фактически идентичные слова. Хотя в английском они абсолютно различны. Сострадание — это сочувствие, т.е. как скоро ты знаешь, что у тебя природа настолько же, как и у всех. И ты страдаешь, и они страдают, хотя вы не страдаете сообща, а можете посочувствовать приятель приятелю, поделиться собственным осознанием, любовью, чем-то этим еще. Ну а в православии — культ страданий: ты страдаешь, я страдаю, мы все страдаем и станем страдать сообща, так как тогда уже наша нелегкая доля приведет нас в конечном итоге в рай. И мы верим, что Христос приведет нас туда, — он и действительно приведет, хотя как поступить, раз меня не организует все время страдать. По-настоящему я знаю, что за этим стоит, и у меня немножко иной склад натуры: мне хочется не страдать, а трудиться. И сострадание в том, что у меня очень немало всего и у меня есть возможность отдавать без ущерба для себя, немало могу отдавать. В. С.: А что это, чего немало? Б. Г.: Чувство радости, покоя, полноты жизни. И у вас у всех, дети, жизнь абсолютная, лишь вот вы бы это взяли в толк еще — вот как вам было бы как следует. Я чтобы достичь желаемого результата и песни пою, через них у меня передается почти все из того, что я пытаюсь. Таковое, что у меня есть возможность. Все остальное у меня удается менее, имеет возможность, поскольку и не совсем нужно. Кстати, помимо остального, у меня есть критерий каждый религии, будь то даосизм, каббала, — все, что-нибудь: «Судите дерево по плодам его» Иначе говоря, раз человек занимается чем-то и при всем при этом способен быть и светльм, и добродушным, и активным, почему всем около него светло и как следует, означает, эта практика действует, словно она ни называлась, — хоть «Вуду» А раз человек практикует то, как говориться наиболее светлыми именами, хотя при всем при этом от него нелегко и проще никому не становится, он давит и никого не чистит, — тогда уже, простите, я буду искать что-нибудь другое. Покуда, судя по примеру Оле Нидала и прочих лам, о коих я слышал, Ваджраяна в этом смысле — безотказная вещь. Я не пытаюсь никого уязвить, говоря, что одно дурно, другое как следует. Каждая практика в любом случае действует, хотя мне cамостоятельно подходит то, что навевает лично практикующему и всем, кто его обрамляет, чистую, ясную, положительную энергию. В. С.: Хотя так как буддизм, как и православие, также религия со собственными общепризнанными мерками и рамками. Что же так вас так привлекает в настоящий момент в нем? Б. Г.: Буддизм — это система практик, коия исходит из того, что любой среди нас совершенно просветлен, любой среди нас Будда, в любом среди нас есть все. Он не настятельно просит веры, потребовал знания и работы с этим знанием и выдает невероятное число техник по работе с любым отдельным аспектом собственного личного ума, сознанием иных людей и сознанием всего мира. Это все — то, что меня целиком организует, и я израсходовал бы с привеликим удовольствием немало тыс. жизней на овладение этим богатством. А покуда я лишь бросился в дверь, коию приоткрыл мне Оле Нидал, и начал копаться в данной сокровищнице. Я заявляю непосредственно о Ваджраяне, потому что слишком мало символом с иными ветвями буддизма.

Конечно, и кроме буддизма присутствует большое колличество иных практик по работе с сознанием, коие часто соединяют термином «нью эйдж» Хотя весь нью эйдж, как я взял в толк на своем опыте, привязан к личности человека, а личность — как раз то, что меня более всего достает в любом человеке и, основное, в самом себе. Я постараюсь устроить все, что у меня есть возможность, дабы со собственной личностью покончить. Личность — есть та клетка, коию мы надеваем на себя самого — на реального — для узнаваемости. Иначе говоря, со словом «я» связан весь набор ограничений наших ограничений, а Будда по определению не урезан ничем. В следствии этого, отождествляя себя с ним, но не со собственным «я», возможно почти все внутри себя одолеть и скорректировать к наилучшему. Хотя у меня идет немалая внутренняя борьба со всей, чисто восточной экзотикой буддизма, и мне, естественно, сложно предположить себя повторяющий вид Будды. Хотя при всем при этом я понимаю, что эта система довольно старинная, и когда у меня появится возможность одолеть наружные экзотические вещи, внутри там все станет точно.

 


Читайте:


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Буддизм алмазного пути:

Традиции празднования Нового Года

News image

В Новый год у буддистов самые почитаемые и уважаемые ламы осуществляют астрологические прогнозы на будущий год специально для жителей их страны. До того как наступит пра...

Тхеравада

News image

Тхеравада – это школа древней философской мудрости, в течение буддизма. Со временем, Тхеравада получило название – Хинаяны. Сами сторонники Хинияны стараются называть себя по наз...