Буддизм

Что это модернизм и что это религия православие? Способно ли Православие совмещаться с модернизмом? Модернизм значит обновление Модернизм, как неизменная (перманентная) проверка духовных ценностей Церкви, базируется на ложных эмоциональных и экклезиологических установках.

Само слово модерн либо обновление уже имеет в виду некую концепцию, а непосредственно, что Церковь это развивающийся и эволюционирующий организм, в котором обязано отмирать старое и отжившее, и на смену ему притащиться свежее и жизнеспособное. Это доктрина эволюционирующей Церкви приводит к разрушению самого понятия Церкви, как полноты Душеизлияния, тождественной себе самой во все исторические деньки. Доктрина эволюции искажает православную антропологию; она предполагает человека повторяющий вид исторически развивающегося существа, которое переходит бывшие, данные в минувшем религиозные сведения и представления, и нуждается в свежих, наиболее основательных и надлежащих его времени понятиях.

Тут обязано эволюционировать само Откровение, и будущее представляться как вероятность свежих религиозных открытий. Религия получает непонятное однообразие и аналогию с научными гипотезами, коие, по мере накопления знаний, улучшаются и меняются, т.е. правда для модернистов становится условным – релятивистским понятием. Тогда уже становится неясным вопрос: в какую же мы Церковь верим - в Церковь реального либо в Церковь грядущего? И что предполагают собой догматы – понимание Церкви, или рубеж человеческого развития? Нам может показаться на первый взгляд, что модернизм это одно из следствий смешения и движения 2 проектов либо 2 сфер человеческого познания: духовного и душевного. Вопросы, относящиеся к жизни и ведению духа, находят решение на уровне души. Откровение воспринимается через призму душевных представлений; духовным может показаться на первый взгляд не надмирно великолепное, а по земному изящное, не возвышенное, а способное вызывать восторженность, не основательное, - а очень красивое.

Очистка души видится не как победа ума и воли посредством благодати над страстями, а как катарсис драмы, т.е. основательные, контрастные треволнения. Чтобы достичь желаемого результата необходим эффект, коий выливается не покой и мир души, а психическую возбужденность и аффективность. Настоящая духовная жизнь глубока, хотя несложна. Модернизм чужд данной простоты (хотя там быть может искусственного происхождения упрощенность, как 1 из способов) Духовная жизнь это не трудная и очень красивая мозаика чувств, не волны впечатлений, хотя в некоторых случаях, особо в переломные периоды в жизни человека, покаяние имеет возможность приобретать эмоциональный нрав. Духовная жизнь по собственной сущности тиха и ясна, и эту тишину модернисты воспринимают как что-то безжизненное. В их числе распространено выражение спящий Восток ; им жизнь духа это наружняя динамика, в следствии этого модернист обыкновенно наблюдает на монашество как на духовный эгоцентризм. Модернисты ссылаются на слова Священного Писания: Я практически постоянно творю свежее – для оправдания собственного желания сделать Церковь в полигон для тестирований свежих совершенствований, открытий и креативных идей, коие для верующего человека представляются либо дерзостью невежды либо детской затеей; всегда свежее – не в нашем мире, ну а в Духе Святом, в переживании человеческой души благодати в свежих озарениях. Тут на земле все старое: старинная правда и старинные заблуждения

Модернизм чужд идеи соборности. Церковные знакы соединяют христиан в одном духовном ведении, в одном языке Церкви. Модернисты рвутся поменять обряды, как знаковую систему Церкви, образно говоря в язык Церкви использовать собственную абракадабру. В этом смысле модернизм считается разобщением верующих в храмовой молитве - центробежным действом. Модернисты не представляют либо не знают, что знакы, в отличие от иных изобразительных средств человеческого языка, не сочиняются, а присутствуют как данность в мышлении человека (микрокосмоса в макрокосмосе) Знак – это аттестат того, что заметный мир по отношению к невидимому миру предполагает собой какое-то подобие, как творение общего начала. Модернисты поменяют знакы сочиненными ими, либо взятыми из душевной области – литературы, умения, философии, науки – метафорами, эмблемами, поэтическими аллегориями и т.д. Они заявляют, что старинный язык непонятен для современников и нужно сыскать иные, наиболее доступные средства выражения. Тут профанация: тайны практически постоянно останется странной, каким бы вербальным интерпретациям мы не подвергали ее. Тайна не раскрывается на проекте словарной семантики, она открывается по мере духовной подготовленности человека. Форма связана с содержанием; само Откровение рожает форму. С переменой формы меняется содержание

Рационализм в религии – это стремление упразднить феномен веры, как внутренних духовных полномочий богообщения, поменять ум (ноус) рассудком (рацио), коий пытается узурпировать место духа: ограниченное пытается вычислить безбрежное. Тут обыкновенно случается смена религии, как загадочного общения духа с Божеством, философией и плоской морализацией. Обряд и ритуал Церкви насыщены символическим и духовным содержанием, в коию обязана срабатывать душа, тогда уже она получает оккультную информацию – не здравые знания, а очистка и духовную силу. Обряд и ритуал в связи собственной глубины не имеют возможности быть поняты и исчерпаны через слова. Раз бы в том числе и обряд имел возможность быть разобран и описан с исторической, лингвистической и эмоциональной стороны, все точно также сущность его осталась бы тайной, странной для обнаженного рассудка. Обряд возможно сравнить с руслом речки, а ее поток – с благодатью, коия, сообщаясь с душой, делает человека свежим творением. Есть очередная тип модернизма – это обманчивый мистицизм, коий пытается обновить саму духовность. Человек очущает себя медиумом неизвестных ему сил, коие он воспринимает как действо ангелов либо излияние Духа Святого. Такой модернизм берет на себя формы не театральности, разыскивающей эффектов, и вовсе не плоского рационализма, коий пытается поставить божественные правды ниже человеческого рассудка, а оккультизма. Эти модернисты пытаются углубить мистику Церкви, а по-настоящему подменяют ее демонизмом. Картинкой этого имеют все шансы работать иконы написанные Врубелем и Выдали, из коих ощутимо для души верующего сочится метафизическая тьма. Модернисты заявляют, что нужно идти за временем, дабы быть понятным людям. Хотя куда идет человечество и куда идет время? Церковь обязана сберечь собственные вечные значения от энтропии времени, т.е. возвыситься над ним. Простодушно мыслить, что раз сделать тайну в истину, а мистику в философию, то у нас появится возможность устроить религиозным даже одного человека. К христианству привлекает душу благодать Божия, и душа ощущает христианство не как кодекс поведения либо необходимую сумму рационализированной теологии, коия пытается доказать, что существование Бога неоспоримо, как два раза 2 - 4, а как тайну, коию нужно искать, беречь и хранить. Есть очередной вид модернистов, о коих не надо в том числе и заявлять: это модернисты – прагматики. Их интересует число верующих, посещающих храмы – арифметическое колличество, из-за которого они готовы сделать Церковь в концертный зал, политическую трибуну либо спиритический кружок, т.е. трудиться на все вкусы, только бы корабль был полон пассажирами, а куда этот корабль плывет, они не думают - этот вопрос им безразличен. Христос заявил: Кто от правды, тот послушает голоса Моего К Церкви приводит людей тот голос правды, коий звучит в их сердце. Модернизм обыкновенно берет на вооружение понятия и представления мирской культуры и цивилизации, т.е. уподобляет Церковь миру, коий, по версии Спасителя, во зле лежит . Последнее время, роскошными цветами зла расцвела очередная ветвь модернизма - религиозная эклектика. Модернисты этого толка напрямик не утверждают себя учителями Церкви; наоборот, они именуют себя всего - навсего учащимися, хотя как оказалось, что учащимися не православия, а всех религий и философских систем. Они высказывают мнение, что возможно и необходимо брать лучшее из иных религий и обогащать этим Церковь. Эти люди, побывав в инославных и иноверных общинах, загораются желанием внедрить в Православие то, что импонирует ощущению и поражает их фантазия. Они признают, что в этих обрядах и ритуалах кроме того выкристаллизировался духовный навык столетий и находится основательный содержание. Они не воспринимают Православную Церковь как организм, где внесенное насильственно инородное тело вызовет травму и после этого станет отторгнуто живым туловищем, либо останется в нем, угнетая и заражая его

Мы согласны, что в этих ритуалах и обрядах вложена своя информация и отражен религиозный навык этих общин. Хотя какова природа эклектического теософского навыка? Пророки открыли, что боги язычников - демоны , апостолы заповедовали не употреблять из бесовской чаши. Православная Церковь непосредственно потому называется православной, что в ней сохранена чистота догматической информации и благодатного духовного опыта. Обычно эти модернисты протестуют, раз их сравнивают с теософами; они заявляют, что верят в Общую Церковь, как полноту правды, хотя, признавая частичность правды у иных религий, считают вероятным заимствовать их достижения, даже со стороны формы. Им нравится экстаз пятидесятников, мусульманский намаз, театральные представления индуистов, навевающие воспоминания мистерии, ритуальные мелодии кришнаитов, мистическая символика розенкрейцеров, уличные марши Армии спасения и т.д. Они высказывают мнение, что неразумно брезговать этим роскошным арсеналом средств действия. Впрочем эти заимствования решительно не безобидная косметика, они таят опасность: это станет созданием каналов, через коие духовная обман станет проникать, словно сочиться в Церковь. В Библии описан случай из жизни пророка Елисея. Мегаполис Самария был окружен сирийскими войсками; в мегаполисе стартовал аппетит, обитатели стали собирать траву, дабы приготовить из нее себе еду. 1 человек заметил у городской стены незнакомое ему экзотическое растение, подобное на плющ, оно понравилось ему внешне, он сорвал его и сообща с иными травами кинул в котел. Как скоро травы сварились, и люди стали черпать из котла и есть еду, то они почувствовали боль - еда преобразилась в яд. Человек Божий, смерть в котле - кричали они пророку, умоляя его о поддержки. Одно незнакомое растение отравило пищу. Некоторые считают, что догматы вечны, а обряды возможно изменять. Впрочем Библия заявляет нам о ином. Моисей на Синае получил не столько Откровение повторяющий вид закона и догматического вероучения: ему был открыт образ скинии - ветхозаветной Церкви, дан ее проект, причем даже распоряжение о материалах и о всех предметах, затрагивающих богослужения. Как Старый Манит был раскрыт в Свежем Завете, так знакы ветхозаветного храма, в их пророческом значении, возымели мистическое раскрытие и высочайшее содержание в новозаветной Церкви. У истоков православного богослужения кроме того стоит Откровение. По преданию, чин литургии дан Лично Христом апостолу Иакову, первому епископу Иерусалима; а последующие виды литургии были уменьшением этого чина кроме того по Откровению Божьему. Творчество человека базируется на его эмоциональном восприятии и мощи воображения, либо способности рассудочных моделирований, а религиозные реалии принадлежат другому - духовному миру, и постигаются иным путем - через мистическое созерцание. Мы кончим тем, чем начали: модернисты на основе душевных чувств, порой поэтических и страстных, хотя не расчищенных от страстности и аффективности, пытаются расценить мир духовных явлений. Это все точно также, что усердствовать при помощи осязания уловить человеческую мысль. Взамен духовного мира они сочиняют свой личный, необыкновенный мир – мир иллюзии, означает лжи

С духовным миром возможно соприкоснуться лишь при помощи покаяния и борьбы со страстями, путем православной мистики и аскетики. И тот, кто заметит даже неясные очертания этого мира, - остановится в изумлении перед его красотой.